На дне. Как живут и сколько зарабатывают кировские водолазы

Эти мужественные люди восхищают нас смелостью и уникальными навыками. Их жизнь и работа укрыты под толщей воды и для большинства из нас остаются тайной. Кто они, эти загадочные люди – водолазы?

Чтобы ответить на этот вопрос, я отправилась в «домик водолазов», который находится на улице Заводской около лодочной станции. Середина ноября. Вятка уже неспешная, уставшая к зиме. По берегам – первые отголоски снега, прерывающиеся островками жухлой травы. Шум от машин, проезжающих по Заводской, есть, но он даже не воспринимается, поэтому кажется, что вокруг тишина. «Хорошо у вас тут», – говорю тем, к кому приехала «в гости». Не уныло, а именно хорошо. Здесь, на Заводской, базируется группа водолазов – пять человек плюс руководитель. Именно эти люди выполняют подводные работы в Кирове и знают нашу Вятку, как никто другой.

Группа водолазов – пять человек плюс руководитель – базируется на Заводской около лодочной станции.

О буднях водолазов

«Может, не надо? Какие интервью... Работа как работа, как у всех», – говорит Дмитрий Вохминцев, спасатель-водолаз, с которым мне предстоит беседовать об этой необычной профессии.

Дмитрий Вохминцев – спасатель-водолаз и мой собеседник.

Я с ним не соглашаюсь, конечно. К тому, что люди, работающие в подобных сферах, не слишком разговорчивы, я уже привыкла. Знаю, рассказывать о себе они не любят: просто делают свое дело, вот и всё. Но Дмитрий сдается. Мы проходим в небольшую постройку, где расположились и стол с компьютером, и обогреватель, и уголок «для пообедать, чай попить». Там-то и садимся поговорить. Дмитрий убирает небольшой творческий беспорядок и заодно рассказывает:

– Отсюда, где мы с вами сейчас находимся, у нас все выезды осуществляются. Здесь разнарядку получаем, документацию всю ведем. Официально дежурство у водолаза начинается в 8 утра, но приходим мы обычно раньше - может, в полвосьмого. Принимаем плавсредства, смотрим оборудование, чтобы все было в исправном состоянии. Когда приём-передача произошла, с 8 часов утра и до следующих 8 утра ты находишься на дежурстве. График у нас – сутки через четверо. Если кто-то находится в отпуске, тогда сутки через трое. Раз в год мы общие анализы сдаем, флюорографию. У водолазов пазухи носа проверяют всегда, давление чтобы в норме было, сердце. А перед погружением смотрят только давление и температуру.

– И как проходит ваш рабочий день?

– Водолазы выезжают уже тогда, когда помощь, к сожалению, не нужна либо по каким-то техническим поводам. Заявка нам приходит с вечера – говорят, что завтра, допустим, выезд. К определенному времени мы всё подготавливаем. Получаем исходные данные: где, что, когда, при каких обстоятельствах. И группа в составе трех водолазов минимум (работающий водолаз, страхующий и обеспечивающий – прим. ред.) выдвигается на место.

Кировские водолазы работают и летом, и зимой. Исключение – только период ледохода.

– Погружения выполняются при любых погодных условиях или есть исключения?

– Исключения есть. Они ледохода касаются: либо это как сейчас начнется – льдинки пойдут перед общим заморозком реки, либо как весной. В темное время суток мы тоже не работаем.

– А зимой?

– Зимой работаем. Выпиливаются майны во льду, и погружаемся. Но основная нагрузка, конечно, приходится на лето. В этом году особенно в июне было очень много происшествий на воде. Дети, дети, дети – в начале месяца очень много детей было утонувших. Мы через день выезжали.

– К работе с утонувшими вообще можно привыкнуть? Ведь это же морально тяжело.

– Работа есть работа. Понятно, что это все неприятно, особенно когда детей достаешь... Неприятно не из-за того, что утопленник, а из-за того, что это дети. Да, очень бывает тяжело! Может, откладывается где-то на подкорке. Но мы стараемся с холодной головой ко всему подходить. Кто-то должен эту работу делать.

«Семья переживает»

Мы с Дмитрием оба родители, и говорить на эту тему нам непросто. У него вот сын и дочка растут, жена дома ждёт, поэтому не могу не спросить, какие опасности поджидают самих водолазов. Оказывается, их в кировских водоёмах немало. Для представителей этой профессии опасны бревна, коряги, а также сети – рыбацкие и браконьерские, самоловы. «Слава Богу, я не цеплялся, но наши ребята цепляли, и это крайне неприятно», – говорит Дмитрий. Самые непростые в этом смысле районы – Нововятск, Филейка и другие места, которые любят рыбаки и где много топляков (затонувших при сплаве бревен – прим. ред.).

Для зимней работы кировским водолазам сейчас не хватает судна на воздушной подушке.

– Какие правила безопасности должны соблюдать водолазы?

– Обязательно, чтобы у нас была хорошая связь – контакт между работающим водолазом, обеспечивающим и страхующим. Исправность оборудования – это два. Экипировка чтобы соответствовала нормам. Ну и самочувствие. Если чувствуешь себя неважно, не надо говорить, что ты герой. Лучше пропусти выезд. Это вода, и здесь всегда опасно.

– Как относятся близкие к тому, что ваша работа сопряжена с риском?

– Попривыкли уже, но всё равно каждый раз говорят что-нибудь вроде: «Давай аккуратнее!». Семья всё равно переживает.

– А есть что-то, что вам нравится в этой работе?

– У нас коллектив отличный! Мы в ответе друг за друга, и у нас очень сплоченная команда. Если спорим, то только о том, как работать. Приезжаем, например, на место. Нам дают одни вводные даные, а по факту мы видим, что там совершенно всё другое. Мы по-доброму так спорим и приходим к решению, как всё сделать так, чтобы достигнуть результата.

В процессе беседы Дмитрий рассказывает немного о себе. Ему 35. Успел послужить в Челябинской области в МЧС, но сам он из Кирова. Когда вернулся на родину, сперва трудился спасателем, потом отучился на водолаза. Интересно, что по молодости Дмитрий успел получить высшее образование по специальности «юриспруденция», но ни дня в этой сфере не работал.

– Почему так? В юридической сфере ведь есть должности и поприбыльнее, и поспокойнее.

– В юриспруденцию мне никогда не хотелось. Здесь моя стихия, здесь мне хорошо, и всё как-то так сложилось... Я служил в МЧС до этого. Работал спасателем, на все вызова выезжал – ДТП, двери, квартиры, кошки, собаки. Оттуда переводом пришел сюда, в спасатели. Потом предложили выучиться на водолаза в Москве – съездил, отучился. Мы жили там три месяца и осваивали всё с нуля. Мы же вообще ничего не знали, когда приехали! Видели только на картинках, думали – всё легко. Представляли себя дайверами, которые в прозрачной морской водичке купаются. Но всё оказалось далеко не так.

На глубине до 10 метров

А это сам «домик водолазов», где они могут погреться, попить чай и разобраться с документацией.

Внутри «домика водолазов», где мы сидим, тепло. Но пора выбираться наружу – посмотреть, что ещё здесь есть интересного. На улице тут же встречаем кошку – пушистую, видно, что прикормленную. «Кто Фрося, кто Вася её зовёт, – шутит Дмитрий, – Они меняются у нас часто». «Усатый-полосатый охранник» смотрит на меня с недоверием и провожает вместе с остальными здешними обитателями к ещё одной небольшой постройке. Там хранится экипировка и снаряжение. Водолазов около меня, журналиста, уже собралось трое. Они всё показывают, рассказывают:

– Водолазная экипировка делится на два вида – сухого типа и мокрого. В «мокрой» мы выходим летом, когда вода позволяет. Зимой ходим в костюмах сухого типа, то есть вода туда не попадает, и более-менее тепло. Ну, относительно... Полная экипировка достигает по весу порядка 50 килограмм: сам костюм, груза, аппарат, шлем. Одни груза у нас 30 кг весят, потому что работаем на течении. Без грузов нам никак нельзя.

В кировских водоёмах, как выясняется, нет больших глубин – до 10 метров. Дмитрию, например, приходилось погружаться максимум на 8 метров:

– Может, помните такой случай? Машину в районе Филейки очень долго искали, три месяца. Там на карьерах глубина как раз достигала 8 метров.

Водолазы всегда погружаются с аквалангом, но для себя тренируют задержку дыхания. Дмитрий выдерживает так полторы минуты. Что касается ощущений при погружении, то уши, конечно, закладывает. Но есть приёмы, которые помогают избавиться от этого – так называемая «продувка». Зажимается нос, выдуваешь, создается давление, и уши приходят в нормальное состояние.

– Какие инструменты используются в работе?

– Инструментов почти нет. Людей на руках поднимаем, машины – на верёвках. У нас река такая – «тёмная», как мы ее называем. Так что работаем всегда на ощупь, потому что видимость – это в лучшем случае полметра. Да и такая редко бывает.

Пробелы в законе

Водолазная экипировка делится на два вида – сухого типа и мокрого. В «мокрой» водолазы работают летом.

Насчёт экипировки и оборудования всё не так просто. 44-ый закон «О контрактной системе в сфере госзакупок» в своей нынешней редакции работе мешает:

– Из-за него покупаем только самое дешёвое, китайское – нельзя же определенные бренды указывать. Но наше снаряжение должно быть не дешёвым, а именно хорошим, качественным! Финансирования в нашей профессии в принципе не хватает, – отмечают собеседники. – Сообщили вот вчера, что человек утонул. Сегодня Дима на старой маленькой лодке на место отправился, потому что летние суда на зиму законсервировали. Погружаться с неё нельзя, так что искал пострадавшего с берега. Конечно не нашёл! От берега дальше, чем на 40 метров, по требованиям безопасности отойти нельзя. А если тело где-то на расстоянии 50 метров? Было бы судно на воздушной подушке, погрузился бы в любой точке с него. Но оно 3 миллиона стоит, кто нам такие деньги даст?

Зарплаты и пенсия

Тут Дмитрий подключается к разговору. Объясняет, что с финансированием связана и проблема невысоких зарплат:

– Мы «питаемся» от городского бюджета, и нас никак не хотят ни к федералам присоединить, ни к кому-то ещё. У меня «спасатель-водолаз» должность, и на ней 25 тысяч – это потолок. У ребят, кто работает просто водолазами, и 20 тысяч нет. Вот и приходится всем как-то выкручиваться, подрабатывать. Есть ещё один небольшой минусик в этой профессии. Мы гражданские, а значит, на пенсию уходим, как все, – в 65 лет. Никакой выработки у нас для ранней пенсии нет. И очень много споров, судов по всей России на этот счёт. Мы общаемся с коллегами из других регионов, и всё задаемся вопросом: как водолаз должен выглядеть в 65 лет, перед пенсией? У него же будут проблемы с давлением, будут другие приобретенные заболевания – от этого никуда не уйти! Да и вряд ли до такого возраста в этой профессии дотянешь. Просто не пройдёшь в какой-то момент медкомиссию, и всё! Ситуация спорная, и как-то надо её решать.

– А как решать? Например, к военнообязанным приравнять?

– Либо это, либо установить срок выработки – до 45 лет. Чтобы человек мог по-людски уйти на пенсию, а не тратить силы на суды.